«И оба смотрели на самый верх,
А сверху сыпался детский смех,
И оба узнали, что они — это один человек»

На сцене «Манекена» состоялся блогерский показ нового спектакля Театра современного танца Ольги Пона. «Спят медведи и слоны» — иммерсивная колыбельная для взрослых, которым нужно почувствовать себя ребенком. И для детей, которым пора вспомнить, что они взрослые. Вспомнить, что можно доверять, уютно устроиться в теплых руках мироздания, улыбнуться и закрыть глаза.


«Колыбельная — это ведь не три минуты, под которые засыпает ребенок. Это ощущение доверия, принятия. Пусть это будет состоянием умиротворения, в котором мы можем без оглядки довериться партнеру, человеку близкому и далекому. Отпустить лишние эмоции и раствориться в этих ощущениях. Наверное, мы берем с собой на сцену кукол, чтобы оживить их так, как хочется. Показать, как к нам нужно относиться. Все мы, возможно, куклы, управляемся эмоциями, потребностями и, наверное, кем-то сверху», — делится ощущениями артист Степан Баннов.


До начала спектакля еще полчаса. На первом ряду сидят танцовщики в черных капюшонах и масках, среди них неожиданно — обычные люди в пестрых одеждах и замысловатых прическах. Вздрагиваю, когда понимаю, это — куклы. Выглядят как живые, улыбаются, ехидно поднимают бровь. И до дрожи похожи на некоторых героев.

«Мы не ожидали, что куклы окажутся настолько списанными с нас, меня даже сын спутал. Я сегодня причесывала свою куклу, делала ей хвостик. Смотрела на нее в зеркало, и ощущения были очень странные. А ведь многие люди действительно живут как куклы, механически. И нужно проявить себя, обрести волю», — Татьяна Крицкая заботливо поддерживает свою неживую копию за талию.


Звонок — и зал погружается в полумрак. Сцену окутывает дым, шорохи, писк, позвякивание, треск. Под такие звуки создавалась Вселенная, делились клетки, начиналось движение планет. Танцовщики идут расползающейся массой, живой, переменчивой, доверчивой. Кажется, прямо сейчас из них получаются люди. Но еще нет собственной воли, только что-то коллективное бессознательное.


Я не помню про кукол и колыбельную. С пытливым интересом смотрю с верхнего ряда на происходящее, будто в чашечку Петри, и вижу, как рождается доверие к партнеру, чувства, воля и сила двигаться отдельно от окружающих. И не знаю, где тут исключительно механика танца, а где — подлинные человеческие эмоции, они смешиваются, как вмешиваются друг в друга танцоры.


Шагают рвано, плавно, сгибаются под тяжестью, падают, ползут, втягиваются обратно в общую массу. Делятся на пары, наблюдают друг за другом, касаются, давят. Разбегаются в стороны, а потом набрасываются с поддержками, объятиями, хлопками и криками. 

Кажется, эти изначальные люди выставляют границы, учатся быть самими собой, обрывают ниточки. И замирают в доверчивых объятиях, когда уже всё свершилось.


«Вдохновением для этого спектакля стали телесные практики на доверие и веру, когда человек закрывает глаза и просто доверяется. Миру, другому человеку или самому себе. Мы наделяем пустую куклу содержанием так же, как наделяем своей верой других людей», — вспоминаю я историю Татьяны Крицкой.


Кукла или человек?

Стряхиваю с себя морок, потому что начинается настоящая иммерсивность и даже больше: на сцене появляются говорящие куклы и говорящие артисты. Они идут в зал, болтают по телефону и со зрителями, спорят о странных танцах и тычут пальцами. А потом кидаются танцевать. И не разберешь тут, где кукла, а где человек. Доверчивые куколки машут зрителям, смахивают слезы, бережно трогают артистов за сердце (в буквальном движении, да). Трогают весь зал.


Перчаточные куколки тоже очень похожи на артистов. Вот — Елена Пришвицына и ее подопечная. А кто где — это уж вы сами.

Пожалуй, «Спят медведи и слоны» станет самым понятным танцевальным спектаклем. Понятным, близким и искренним. Таким, который захочется испытать на себе еще раз, а может, сыграть дома. Там, где тебе доверяют.