Леонид Клейн был одним из самых востребованных гостей Южно-Уральской книжной ярмарки и #РыжегоФеста. Профессиональный преподаватель (23 года работал в школе учителем русского языка и литературы), он разбирает литературные произведения как паттерны: пособия по стратегиям успеха, провала, достижения целей и моделям человеческих отношений. Его бестселлер так и называется: «Бесполезная классика. Почему художественная литература лучше учебников по управлению».
Леонид Клейн приехал в Челябинск с открытой лекцией о русской литературе, и мы задали ему несколько вопросов, которые литературы касаются только косвенно.
— Леонид, какая из классических русских книг, на ваш взгляд, лучше всего объясняет то, что происходит в мире сейчас?
— Пожалуй... Никакая классическая русская книга не объясняет то, что происходит сейчас. Но! Любой текст, который написан сто или двести лет назад, ложится на современный контекст, и читатель слышит там мысли, которые ему если не объясняют, то подсвечивают происходящее сегодня. Дело не в книге, а в читателе. У него свой запрос и своя оптика.
В каком-то смысле есть неразменный рубль текстов русских классиков, которые и спустя века остаются важными и объясняют нам природу вещей. Вот что такое «Левша» у Лескова? История о том, как человека хотели переманить на Запад, а он любил родину. До недавнего времени была актуальная история. И почему он погиб? Почему он остался? Что это вообще был за госзаказ — подковать блоху? Кому это было нужно? Много вопросов, которые можно экстраполировать на сегодняшний день. Поэтому я бы так сказал: нужен читатель, и потом — важное на сегодня можно найти в любом тексте.
— Люди к книгам обращаются в том числе с вопросом, что будет дальше. Что почитать, чтобы облегчить тревогу?
— Я думаю, что нужно не тревогу облегчать, а смотреть на мир трезво и ясно. И понимать, что мы не живем в конце истории. Это очередная волна, очередное испытание. Любая эпоха заканчивается, и наступает другая.
— Вы специально рисуете рукой в воздухе такую синусоиду?
— Да-да, это всегда волны. Нет книги, которая успокоит. Но культура действует таким удивительным образом, что даже если вы встревожены и читаете книгу, вы все равно успокаиваетесь, потому что это кто-то описал. Понимаете? Вы не один такой. Литература не должна успокаивать. Она показывает, что очень многое, почти все уже было.
—Давайте тогда я спрошу про чтение как важный эмоциональный опыт и задам вопрос, на который вы наверняка отвечали сотни раз. Как сделать так, чтобы ребенок открыл чтение как невероятный кайф? Известен вам этот ключ?
— Ключ заключается в том человеке, который общается с ребенком. Вы не можете отдать этот вопрос на аутсорсинг или передать по проводу. В знаменитом рассказе Уильяма Сарояна был образ будущего, когда ребенка подключают к какому-то проводу — и он обучается читать.
— Удобно.
— Да, но в реальности что такое чтение? Это бескорыстное сосредоточенное одинокое занятие. Оно не для всех. Вот что важно: читателями никогда не бывают все. Их всегда меньшинство. Если в классе 15 процентов ребят любят читать — это хорошо. Обычно от пяти до десяти процентов.
— Видимо, можно спроецировать и на взрослых эту статистику?
— Вполне. Это занятие для немногих, это первое. Второе — очень многое идет из дома. Когда родитель говорит: «А мой-то не читает», я его спрашиваю: «А вы?» — «А у меня нет времени». Ну что тут скажешь? Помните, у Драгунского в рассказе «Чики-брык» Дениска заходит в гости к Мишке и здоровается? А Мишкины родители не отвечают на приветствие, а обсуждают: «Смотри, а наш-то не здоровается!» То есть сами не отвечают, но комментируют, что их сын не здоровается. Ну правильно — и не будет.
Третье — возраст. Очень трудно в 20 лет начать читать. Есть некие вещи, которые должны быть усвоены в детстве.
И еще один важный ключ — не надо заставлять. Это вот точно. Есть эта мифология: вот мы читали, наши деды читали, а вы в компьютер смотрите. Да, все правильно, мы — в компьютер, а вы — в телевизор. А наши прапрапрадеды понятия не имели, что такое телевизор, и что, они читали Жюля Верна целыми днями? Тоже нет. Да, время меняется. Вот есть GPTChat, который может написать неплохое сочинение. Как вы убедите ребенка, что нужно писать самому? И на плагиат вы не проверите: это будет оригинальный текст. Это новый вызов. Я не знаю пока, как быть учителю.
— Вы ведь работали школьным учителем?
— Да, 23 года преподавал русский язык и литературу.
— Почему ушли?
— Начался другой период жизни. И нет больше сил.
Так вот, про чтение. Нужно сделать две вещи: понять, что все никогда не будут читать. И второе: не нужно никакого насилия.
— Чтение — занятие для немногих, то есть элитарное? В этом звучит снобизм.
— В этом звучит реализм. Людей, которые читают «Войну и мир», немного вовсе не потому, что у них нет времени. Совсем по другой причине: потому, что «Война и мир» — это, прежде всего, роман про принципиальную сложность и противоречивость мира. То есть человек, который прочел «Войну и мир», согласен, что мир сложен и противоречив. Что нет простых ответов. Скажем, вот вы победили. Что вы делаете на следующий день после победы? Вот вы проиграли. И что потом? Это еще не конец. Вот вы герой, вот ваш час славы. А зачем был этот героизм?
Я убежден, что чтение — занятие не для всех. Да, можно сказать, что элитарное. Людей, которые читают серьезные книги, всегда мало. В цифровом обществе или не в цифровом — неважно.
— Вас это не повергает в отчаяние? Вы ж просветитель и пропагандируете чтение.
— Нет. Лучше осознать это и пытаться заниматься просветительской деятельностью, понимая ограничения. Дело в том, что любое чтение — это усилие. Кто готов на усилие?
— Когда вы читаете для бизнес-аудитории лекции о литературе, чувствуете сопротивление?
— Совсем нет. Бизнес-сообщество — это очень честная аудитория. Они готовы воспринимать абстрактные, даже далеко не прикладные вещи, но не готовы воспринимать фальшь.
— Что такое в этом случае фальшь?
— Когда чувствуют, что либо текст врет, либо лектор врет. Либо то, что он говорит, не работает. Бизнес — не про голимую практичность. Он про то, что вот эти полтора часа потрачены не зря. И второе: умные люди всегда находят, что взять из книжки. Им нужен навигатор. Если видят, что книжка огибает действительность, — это им не нужно.
Буквально накануне читал в Петербурге лекцию «Как, читая басни Крылова, можно воспитать в себе трезвость ума» — для людей бизнеса. Они были поражены — не мной, Крыловым! Например, выясняется, что в басне «Волк и ягненок» нет никакой морали. Потому что... ну вот что вы можете предложить ягненку? Его все равно съедят. Очень жестко вдруг это обнаружить. Что он должен был делать? Бежать?
— «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
— Ну да. Он априори жертва. Такова природа вещей, и бизнес это отлично понимает. Другое дело — что с этим делать, когда ты это осознаешь. Может, не говорить «Когда светлейший волк позволит» и хоть умереть с достоинством?
— Если мы говорим о паттернах, то, возможно, вы посоветуете книгу, которая учит, как быть счастливым? Человеку же это нужно по большому счету.
— Да. Прекрасный роман об этом есть у Джона Стейнбека — «К востоку от Эдема». Книга, которая учит быть счастливым в этом реальном и очень жестком мире. И это невероятный текст. О том, что да, вот грубая жестокая действительность, но люди могут не выживать, а, думая о смыслах, выбирать дорогу счастья. И «Война и мир», конечно. Ее нужно перечитывать в разные годы.
— Кого из современных авторов вы бы рекомендовали в категории must read?
— Довольно мощный и сильный роман у Виктора Ремизова «Вечная мерзлота». Читается с огромным интересом, все 600 страниц. Это Советский Союз, 1940-е годы, история любви на фоне жутких исторических событий. Эпоха через конкретные судьбы. Что чувствуют люди каждый день, здесь и сейчас — в смысле, там и тогда.
— При том, что об этом написаны великие книги и Рыбаковым, и Гинзбург, и Аксеновым, и Солженицыным, и кем только не.
— Ну не бывает же так: написал стихотворение о любви — закрыл тему. Никто не обращается к теме. Люди пишут о людях. И еще из современников я бы назвал Евгению Некрасову, прежде всего ее «Калечину-Малечину» — это сильнейший русский язык, просто ураган.
