10 октября в Челябинске стартовала «Камерата». Самый долгоживущий театральный фестиваль на Урале в этом году отмечает 30-летие. Первым спектаклем в программе 2023 года, еще до церемонии открытия, стала «Каштанка» Екатеринбургского ТЮЗа, потому что именно эта постановка 20 лет назад получила Гран-при «Камераты», а только потом — «Золотую маску» и до сих пор не сходит с афиш театра.

Зал учебного театра ЧГИКа полон, большая часть — дети лет семи-восьми. Они галдящей колонной заходят перед самым началом и никак не хотят садиться: бегают у сцены, смеются. Взрослые активно борются с суматохой и рассаживают народ по креслам почти одновременно с третьим звонком.

На сцене — стулья, накрытые белыми одеялами. Будто уличные лавки под толстой шапкой из снега.

Свет гаснет, дети на первых рядах затихают, и на сцене появляется Каштанка (Наталия Кузнецова) — маленькая женщина в коричневой шубке и старых, громко стучащих по сцене кожаных ботинках. Ее движения рваные, дерганые. Она переминается с ноги на ногу, будто зябнет, и смотрит в зал уставшим и неимоверно грустным взглядом.


Потерявшаяся на улице Каштанка кутается в белое мягкое одеяло. Это снег, для тепла. В таком состоянии ее и находит клоун Жорж и забирает домой. Одеяло так и останется лежать в центре сцены до конца.

Весь спектакль вниманием зрителей владеют звери, питомцы клоуна Жоржа: Гусь Иван Иваныч (Даниил Андреев), Кот Федор Тимофеич (Александр Викулин), Свинья Хавронья Ивановна (Елена Стражникова) и сама дворняга Каштанка.

На фоне оживленной троицы Каштанка даже немного меркнет. Когда на нее не обращают внимания, она начинает громко отплясывать чечетку, но в основном забивается в угол и предается меланхолии.

Гусь — манерно гуляет по сцене, громко гогочет и достает Каштанку, вечно тычет в нее лапами. Кот более вальяжный — ходит по столу и всегда молчит, его внимания все остальные не стоят. Свинья — спокойная, но ради угощения готова и бодро плясать, и скакать по комнате.


Актеры передают повадки и характер зверей без слов, лишь движениями и звуками. Ни грима, ни ушей, ни хвостов. И на этом и строится вся магия. Персонажи зверей максимально условны. На сцене действуют люди, похожие на зверей не больше, чем любой из нас. Братья меньшие — совсем как люди, только не разговаривают. Они добры и заботливы друг к другу. Живут как большая семья.

Дети от этой простецкой и несерьезной игры в зверей в восторге: смех в зале звучит постоянно. Ухмыляются и взрослые, угадывая героев и оценивая тонкую иронию в манерах. И все бы это осталось просто забавными картинками из жизни смешных дрессированных зверей, если бы не одно но.

В какой-то момент зрители (взрослые) начинают всматриваться в лица. На них печаль. Герои отчаянно делают вид, что счастливы, но даже в забавных моментах смотрят окончательно уставшими глазами. Каштанка так вообще будто готова заплакать в любой момент: когда актриса улыбается, уголки ее губ все равно направлены вниз.


И зрители до конца не понимают, откуда вообще эта грусть. Обстановка самая человечная: Каштанку в эту семью принимают без вопросов, она оказалась в хорошем месте. Но не в своем, не в родном.

Режиссер играет с этим болезненным чувством неуместности. Бездомности в чужом доме. Квартира клоуна, где все хорошо, для нее работает как триггер: она здесь чужак, с этим местом никак не получается породниться.

Пока она вдали от своего хозяина, грубого и пьющего старика Луки, переживаемая утрата собственного места истощает и опустошает так, что Каштанке все хуже от этой спокойной жизни.  


Странная тихая печаль пронизывает постановку. Пока дети смеются и лишь под конец слегка печалятся к финалу, взрослые видят, как Каштанка заворачивается под три одеяла посреди сцены, чтобы спрятаться от всего. Будто теплое покрывало остается шапкой снега, накрывающей мерзнущую дворнягу.

Ей холодно, хотя ее и принимают тепло. Она не спит и страдает от утраты. И градус этой боли нарастает, режиссер дает все новые сюжеты: столяр Лука играет на флейте во сне Каштанки, гусь Иван Иваныч попадает под ноги лошади и погибает, а по темным комнатам в квартире Жоржа ходит кто-то мрачный и невидимый — Смерть. С этого момента в легкую фоновую грусть замешивается скорбь.

Страдает Жорж, грустят звери. За спиной разбитого клоуна питомцы сами начинают вставать друг на друга, исполняя «Египетскую пирамиду», которая до этого никак не получалась. Этот момент трогает. Подступают слезы. Все четверолапые жильцы — это настоящие люди, понимающие и сочувствующие. Любящие.


Зрители не видят ничего забавного в финальном цирковом номере. Звери надевают детские карнавальные маски, а Жорж наряжается клоуном. Все это выглядит скорее как издевка над героями. Масками они скрывают настоящее, становятся безликими, как пластиковые куклы.

В финале настоящий хозяин Каштанки, столяр Лука, найдет ее. Все как в оригинале. Старик рад увидеть собаку, вроде бы все хорошо. Но Лука не изменился в лучшую сторону, он такой же пренебрежительный и грубый, каким был. Дворняжка даже не мечется, выбирая между сытой жизнью Тетки и безрадостным существованием Каштанки. Она выбирает привычку.

Облегчение к зрителю не приходит, и сложно назвать это хеппи-эндом. Все превращается в трагическую оду собачьей преданности и фатальной эмоциональной привязанности, знакомой всем взрослым. Привязанности, которая разрушает и горчит.