Программу развития рыбохозяйственной отрасли Челябинской области обсудили в рамках профильной конференции, прошедшей в столице Южного Урала. Кроме представителей региональных министерств и ведомств, причастных к отрасли, на конференции выступил начальник Нижне-Обского филиала Федерального государственного бюджетного учреждения «Главное бассейновое управление по рыболовству и сохранению водных биологических ресурсов» (Главрыбвод, филиал контролирует все водоемы Уральского федерального округа) Виталий Баранов. Корреспондент ИА «Первое областное» пообщался с Виталием Сергеевичем и выяснил, как в нашем регионе обстоят рыбохозяйственные дела и какие намечаются перспективы.
— Челябинская область известна как край трех с половиной тысяч озер. Огромное природное богатство. При этом у нас всего около двух сотен рыболовных участков. Есть ли в регионе программа по развитию рыболовства?
— Она находится в стадии развития, и наша задача — придать масштабности этому развитию: увеличить объем вылова, воспроизводства, уменьшить антропогенное воздействие. Поспособствовать развитию любительского рыболовного туризма. В Челябинской области есть перспективы. Она богата своими замкнутыми водоемами.
Любая программа по развитию рыбохозяйственного комплекса — вещь на самом деле многосоставная. Что такое водный участок? Берется водный объект, определяются границы участка, и на этом водном объекте осуществляется деятельность, связанная с рыбоводством. Деятельность либо пастбищным способом — это когда, скажем, озеро зарыбляется, либо индустриальным — когда используются садковые сооружения.
Но прежде этого, во-первых, чтобы оценивать ресурс, которым мы располагаем, необходимо производить государственный мониторинг водного объекта. После того как появляется паспорт водного объекта, этот участок можно выставить на соответствующие торги для того, чтобы каждый предприниматель мог понять, нужно ли ему инвестировать сюда или нет.
Во-вторых, зарыбление водных объектов начинается с наличия так называемого рыбопосадочного материала. Для этого развивается рыбоводная инфраструктура. И организация, например наш Главрыбвод, ориентированная на создание рыбоводных структур, воспроизводящих именно молодь для зарыбления и поддержания популяции.
В-третьих, необходим мониторинг эффективности искусственного спроса. Это связано с оценкой рыбы, которая была запущена ранее в тот или иной объект: в каком она состоянии находится, какие нужно дополнительно создавать мощности или какое количество молоди зарыблять, чтобы популяция на соответствующем уровне держалась.
В-четвертых, есть серьезный вопрос природоохранных мероприятий. Он касается всех организаций, которые так или иначе используют воду в своей деятельности: либо при водозаборе, либо при водосбросе. И которые обязаны осуществлять экологический контроль над степенью воздействия на водные биоресурсы. Исходя из этого происходит оценка того, какой причиняется ущерб, есть ли необходимость заниматься модернизацией очистных сооружений. Считается ущерб от организаций в тоннах, который потом пересчитывается в натуральном выражении в виды рыб, и ими тоже начинают зарыблять.
— При этом к компаниям-вредителям применяются санкции?
— Если они природоохранные мероприятия не выполняют — вплоть до остановки деятельности предприятия по решению суда. Но, как правило, до такого никто не доводит. Те, кто ущерб наносят, обычно его компенсируют.
— То есть можно, грубо говоря, навредить водоему и потом произвести зарыбление?
— Необходимо уменьшить свое влияние по итогу. И компании так и делают, потому что ущерб наносится водным биоресурсам — непосредственно рыбе. Все подсчитывается и определяется, сколько нужно рыбы выпустить, чтобы нанесенный ущерб компенсировать.
— Грязь, которая выливается в воду, влияет ведь и на саму воду. Как производить зарыбление, если вода испорчена?
— Во-первых, компания в любом случае должна за собой все устранить, весь ущерб — никто с них обязательства по устранению негативного воздействия не снимал.
— А как можно компенсировать испорченную воду?
— Обычно все-таки это происходит достаточно локально. И практически не бывает такого загрязнения, после которого все умерло одномоментно. Это же не условный, скажем, «Норникель». Вот когда многие тысячи тонн вылились в реку, то это — да, это уже трагедия. Но обычно все происходит локально и определяется сектор воздействия на конкретный водный участок. Но даже при этом никто рыбу, конечно, в месте воздействия не выпускает: либо выше, либо ниже по течению реки, например, зарыбляют. Да и рыба сама в нечистоты не идет — она формирует нормальный ареал обитания.
Но по-хорошему, конечно, организация должна и не допускать негативного воздействия: новые очистные сооружения, например, должны быть.
Наконец, важнейшая часть любой программы по развитию рыбоводства — борьба с незаконным выловом, браконьерством. Здесь, конечно, на помощь все чаще приходят современные технологии. В малонаселенных, отдаленных районах начинают применять беспилотники, которые позволяют на расстоянии до 240 километров не инспектору ехать, а облетать эти участки и отслеживать правонарушения. Это активно внедряется в Росрыболовстве. Начали с Дальнего Востока — Сахалина. Думаю, со временем начнем масштабировать технологии по всем субъектам Уральского Федерального округа — зоны деятельности нашего филиала.
— На ваш взгляд, осознаем ли мы масштаб водных и, в частности, рыбных ресурсов, которыми располагаем?
— Думаю, что каждое ведомство понимает это в части своей текущей работы, деятельности. И развитие рыбохозяйственного комплекса возможно только при качественном, эффективном межведомственном взаимодействии. Повторюсь, в Челябинской области есть прекрасные перспективы. И комплексные программы нужны для максимального эффективного использования этих ресурсов.
