Рынок труда Челябинской области испытал серьезное потрясение из-за пандемии коронавируса. При этом эффект был не похож на экономические кризисы девяностых и нулевых. Начиналось все как обычно: люди массово шли на биржу труда за пособиями. Однако работодатели не паниковали, они не стали сильно снижать спрос на сотрудников. Возвращение к норме шло ускоренными темпами. Даже сезонный фактор роста безработицы осенью прошлого года не сработал. Корреспондент ИА «Первое областное» узнал у начальника Главного управления по труду и занятости населения региона Владислава Смирнова, как рынок труда адаптировался к новой реальности, какие специалисты самые востребованные и ждет ли Челябинскую область новый рост безработицы.
— Владислав Валентинович, расскажите, пожалуйста, с какими показателями по безработице Челябинская область начинает новый сезон?
— Количество зарегистрированных безработных на 26 августа у нас — 21 468 человек, или 1,16% от общего числа рабочей силы. В этом году мы трудоустроили порядка 36 тыс. человек, это почти совпадает с показателем за весь 2019 год. Год назад картина была совсем другой. В конце августа 2020-го мы пересекли черту в 90 тыс. безработных. И рост тогда продолжился. В сентябре было уже 92,7 тыс. зарегистрированных безработных, это почти 5% рабочей силы — исторический максимум. Во время кризиса 2008—2011 годов максимальное число безработных было 70,4 тыс. человек. Это было в марте 2010 года. При этом кризис тогда был жестче. Начиная с 1 октября 2020 года уровень безработицы начал снижаться, как мы и ожидали.
— Вы говорите, что тогда кризис был жестче, а безработных было меньше. Чем объясняется парадокс?
— Безработица во время пандемии во многом была простимулирована большими выплатами. Многие легализовали свою безработицу, потому что это стало выгодным. Люди получали от 15 тыс. рублей до 24 тыс. рублей в месяц, в зависимости от количества детей. Губернатор Алексей Текслер первым в стране принял решение о повышении минимальной выплаты до 15 тыс. рублей. Только через месяц эта практика была утверждена на федеральном уровне. Шаг был вынужденный и оправданный.
— Как происходил выход из кризиса на рынке труда?
— В октябре 2020-го — с 92,7 тыс. — в высоком темпе начало снижаться число безработных. В среднем было минус 5 тыс. человек ежемесячно. Такого не было, когда выходили из кризиса 2008—2011 годов. Люди успокоились, начали искать работу. Ну и надо отметить, что к тому моменту отменили повышенные выплаты безработным.
В ноябре — феврале у нас обычно наблюдается сезонный рост безработицы. В 2020—2021 году этого не было. Мы все это время наблюдали снижение. В августе этого года снижение было 2,2 тыс. человек. Это в четыре раза больше, чем в обычные годы.
— Отслеживали случаи злоупотребления правом на получение пособий?
— У нас почти 800 уголовных дел о мошенничестве с пособиями сформированы и переданы в правоохранительные органы. Когда мы все перешли на дистант, люди думали, что в электронных заявлениях можно писать что угодно и им за это ничего не будет.
Случаев злоупотребления, конечно, было выявлено гораздо больше. Но федеральный закон позволяет нам урегулировать претензии в досудебном порядке. Мы предлагаем гражданину просто вернуть незаконно полученные деньги.
Конечно, не все со злым умыслом заявлялись на выплаты, которые им не положены. Многие нарушители, например, были учредителями юридического лица и просто забыли об этом. А учредители у нас считаются занятыми.
— Как вели себя работодатели, когда пандемия только начиналась? Перестали набирать сотрудников?
— В марте — июне 2020 года мы видели серьезную настороженность со стороны работодателей. Произошло некоторое снижение числа вакансий — с 23,6 тыс. до 21,7 тыс. С точки зрения динамики предыдущих экономических кризисов это незначительно. За осень 2008 года банк вакансий у нас сократился в несколько раз. Тогда с 20 тыс. вакансий мы ушли на 6 тыс. единиц.
В 2020-м работодатели, конечно, несколько ограничили набор работников. Но когда стало понятно, что в целом экономика продолжает работать, что общество адаптируется, начался восстановительный рост числа вакансий. Он продолжался с середины июня до конца декабря, и с февраля 2021 года опять начался рост. Сейчас у нас более 42 тыс. вакансий.
— А как сотрудники отреагировали? Стали держаться за свои рабочие места?
— Всегда, когда начинается кризис, люди держатся за свои места. Работодатели это видят и начинают пользоваться возможностью — снимают соцпакет, уменьшают стимулирующие выплаты. В прошлом году работодатели снизили реальные доходы своих сотрудников, а работники никуда не ушли. Надо было переждать. Сейчас все адаптировались. Но некоторые работодатели, к сожалению, считают, что можно продолжать кризисную риторику. А работники понимают, что цены в магазинах выросли, начинается кризис зарплат, и люди начинают задумываться о смене места работы. И сейчас таким работодателям очень крепко достанется.
В этом году, по нашим оценкам, будет порядка 400 тыс. переходов с одного места работы на другое. В нормальные годы было 150—200 тыс. переходов. Будет действовать отложенный спрос.
— Были ли случаи массовых увольнений во время пандемии?
— В Челябинской области не было массовых увольнений сотрудников. Единственное событие, которое у нас остается на контроле по поручению губернатора, — ситуация по «Метагломерату» в поселке Магнитка Кусинского района. Но она не связана с пандемией, это вопрос экономики и изменения технологических процессов конкретного предприятия — ЧЭМК.
В Магнитке в качестве безработных зарегистрированы всего 32 человека из числа бывших работников «Метагломерата». Сейчас на предприятии сезонная занятость, работают 102 человека из 440, которые трудились там раньше. Все остальные как-то устроили свою жизнь. Им активно предлагают соцконтракты с серьезной финансовой поддержкой. Людям предоставили возможность переобучиться. Они могут получить около 240 тыс. рублей на открытие собственного дела и самозанятости. Мы постоянно проводим в Магнитке ярмарки вакансий.
Работники с «Метагломерата», кстати, очень востребованы на аналогичных производствах в Верхнеуральске, Челябинске. Проблемой является то, что Магнитское поселение — поселок в горах, там осложнена маятниковая миграция, она возможна только в сторону Златоуста. С этим направлением мы отдельно работаем. Есть те, кто работают в Златоусте. На добывающих предприятиях им предлагают зарплату в два раза выше, чем была раньше. Но это вахта или переезд. Многие не хотят переезжать из-за хозяйства — огород, скотина, вы же понимаете.
Но эта ситуация несопоставима с кризисами прошлых лет, когда к нам несколько раз за день приходили уведомления, что будут увольнять 500—800 человек на очередном заводе.
— Это единственная точка напряженности в регионе?
— Это точка напряженности с точки зрения экономики поселения. В масштабах рынка труда области это, мягко говоря, не катастрофическое явление.
— В Верхнем Уфалее проблема с безработицей после закрытия «Уфалейникеля» решится с открытием новых производств?
— В Верхнем Уфалее будет другая проблема — где взять людей для работы на новых производствах. Сейчас там начали строить цинковый завод. Теперь нам как-то надо вернуть обратно в город 800 человек. И это будет непросто, потому что много людей уже переехали. Причем зарплаты предлагают от 50 тыс. рублей сейчас. Чтобы найти 800 работников, нам нужно будет «просеять» примерно 1,5 тыс. человек. И они нужны будут уже через 1,5 года, к открытию предприятия. За это время нам надо успеть их обучить для работы на новом оборудовании.
— Может, в каких-то территориях также наблюдается дефицит кадров в связи с запуском новых инвестпроектов?
— К нам в середине августа, например, обратился автозавод «Урал» из Миасса. Им нужно около 1000 человек в связи с запуском нового инвестпроекта, высокотехнологического производства. «Магнезит» из Сатки ищет около 600 рабочих. Швейная и обувная промышленность всегда нуждается в кадрах. Мы ведь один из центров швейного производства в России. Там всегда большая текучка. Они просто не снимают вакансии.
— Какие специалисты сейчас больше всего востребованы?
— В нашем банке вакансий около 42 тыс. позиций. По структуре вакансий ничего не изменилось. И это хороший признак. Лидируют, как всегда, производственные направления. Порядка 9—10 тыс. вакансий от промышленных предприятий. Много вакансий в сельском хозяйстве, примерно 2,5 тыс. От 3 тыс. до 4 тыс. — вакансии в торговле и сфере услуг. В логистике — в районе 1,5—2 тыс. вакансий, в стройке — порядка 2 тыс. вакансий. У нас, кстати, не произошло обвала строительной отрасли. Когда пандемия только начиналась, у рабочих была паника. Многие наши строители уезжают работать в сезон туда, где больше платят. За прошлый год отрасль переформатировалась. Наши строители просто остались здесь, потому что не заехали мигранты, и местные оказались востребованы.
Мы, кстати, отметили приличный рост зарплат по вакансиям. С начала этого года — 8%. Заметно, что в производстве, особенно в сфере добычи полезных ископаемых, идет рост зарплат — более 10%. Работодатели чувствуют дефицит кадров.
— При все еще значительном числе безработных наблюдается дефицит кадров?
— Высокая потребность в наемных работниках у нас будет сохраняться в ближайшие пять-шесть лет. Это связано с демографической ямой. На рынок труда каждый год выходит все меньше молодежи. А население при этом продолжает стареть. Кроме того, согласно опросам, 60—70% студентов видят себя самостоятельными предпринимателями и не хотят работать в найме. Эта цифра подкрепляется тем, что за 2020—2021 годы больше 62 тыс. человек оформили самозанятость при небольшом снижении числа ИП.
Люди из найма уходят в микробизнес, и это проблема для работодателей. На молодежь спрос сейчас очень большой. В 2020 году к нам обратилось 2,6 тыс. выпускников. Они, конечно, были сильно подстегнуты выплатами, которые они могли получить, не отработав ни дня. В этом году мы ожидаем обращаемость порядка 1 тыс. человек. В 2019 году было 1600 человек.
— А с какими запросами приходят выпускники? Их профессии востребованы на рынке труда?
— Мода на профессии, к сожалению, сохраняется. У нас как шли в управленцы, экономисты и юристы, так и идут. Мы составляем рейтинг самых востребованных и невостребованных профессий. Этому рейтингу 12 лет, и за это время три нижних позиции невостребованных профессий не менялись. Наибольшая конкурентная гонка у экономистов, юристов и управленцев. Востребованы рабочие специальности с хорошей квалификацией. Хотя и неквалифицированные рабочие тоже востребованы. Большой запрос по IT.
— Как можно изменить ситуацию? Нужно вводить курсы по профориентации?
— В 80% случаев, куда пойдет учиться ребенок, — решение родителей. Надо информировать их о том, какие профессии будут востребованы в ближайшее время и через десять — двадцать лет. Образование детей — главный инвестиционный капитал, которым обладает российская семья. Учитывая, как родители выбирают образование для своих детей, они сами зачастую делают выброс этого капитала в воздух. Ребенка пять лет сопровождают как студента, платят немалые деньги за обучение, а он потом идет работать официантом. Потом он начинает взрослеть и понимает, что, оказывается, перспективы нет. Надо информировать родителей о трендах в экономике на рынке труда.
— Пандемия как-то повлияла на психологическую напряженность соискателей?
— Мы увидели определенную долю людей, которым непременно нужно было лично прийти в службу занятости. Им нужно было прокричаться, вылить все свое напряжение на какое-то должностное лицо.
Психологическая работа — важное направление работы службы занятости. Мы в этом году заходим в федеральный проект «Служба занятости 2.0». Мы будем за отдельные деньги направлять на обучение наших психологов работе с инвалидами, с людьми с застойной безработицей, освободившимися из мест лишения свободы. Я на личном приеме сталкиваюсь с людьми, которые приходят с сильнейшей депрессией. Часто это высококвалифицированные специалисты, управленцы. Часа два приходится разговаривать, чтобы убедить человека, что надо двигаться вперед.
Наша задача заключается в том, чтобы восстановить жизненную мотивацию людей. Человек должен трудоустраиваться в первые полгода после потери работы, потому что дальше он смиряется. Тогда семья и общество начинают его терять.
— Границы с другими странами до сих пор закрыты, многие иностранцы уехали пережидать пандемию на родину. Как это повлияло на рынок труда?
— Действительно, сезонная иностранная миграция сократилась вдвое. Раньше к нам приезжало от 30 до 50 тыс. человек на сезон из-за рубежа. Ограничения на въезд продолжают действовать. Сейчас основной ресурс по привлечению рабочей силы из-за рубежа — программа «Соотечественники». В нее попадают иностранцы, которые приезжают к нам и за пять-шесть месяцев получают гражданство. Это серьезный ресурс. С 2011 года мы привезли около 50 тыс. человек. Губернатором ставится задача привлекать более 10 тыс. человек в год.
Не надо путать сезонную миграцию, когда к нам приезжают представители титульных наций, с программой «Соотечественники», когда к нам приезжают люди, социально адаптированные, серьезно проработавшие вопрос переезда. В 99% случаев проблемы жилья и работы у них закрыты. Из почти 5 тыс. переехавших человек в прошлом году к нам обратились 11 участников программы с проблемой трудоустройства.
— Откуда в основном приезжают по программе «Соотечественники»?
— В основном приезжают из Казахстана. Весь Северный Казахстан был заселен искусственно советской властью. У нас сильные социальные и исторические связи. Челябинская область обладает большими конкурентными преимуществами, и мы стараемся их сейчас показать.
— Какие краткосрочные прогнозы о ситуации на рынке труда можно сделать?
— Президент поставил регионам задачу — к октябрю достигнуть доковидных показателей по уровню занятости в первую очередь. Мы предполагаем, что в сентябре Росстат опубликует официальную информацию о том, что занятость восстановилась полностью. Общая безработица по методологии Международной организации труда у нас уже ниже ковидной. Нашей целью было 95 тыс. человек, у нас уже на 1 августа было 77 тыс. безработных. Скорее всего, к концу года выйдем на 65 тыс. — 68 тыс. безработных по МОТ.
Регистрируемая безработица будет порядка 21 тыс. человек. При этом мы прогнозируем, что в конце ноября — декабре будет обычное сезонное повышение регистрируемой безработицы. Ситуация 2020 года, когда нормальные экономические законы на рынке труда не работали, не повторится.
