Музей истории троицкой полиции бережно хранит память о работе и метаморфозах ведомства, а также о людях, которые защищали закон и порядок и продолжают делать это сейчас — в мирных регионах и «за ленточкой». Журналисты ИА «Первое областное» побывали в гостях в музее, который придумал и воплотил недавно ушедший легендарный начальник милиции Троицка Владимир Панов, познакомились с необычными экспонатами и еще раз осознали: dura lex sed lex (лат. — «Закон суров, но это закон»).

«Владимир Федорович был огромный энтузиаст, писал книгу об истории милиции и полиции города, он же добывал часть экспонатов, например форму разных лет. Сам горел этим делом и всех зажигал, конечно!» — рассказывает представитель Общественного совета при Межмуниципальном отделе МВД России «Троицкий», подполковник полиции в отставке Ирина Щеглова.

На стенах — десятки, сотни лиц: начальники, оперуполномоченные, те, кто, если бы не музей, остался бы в памяти только на групповых фото. Между портретами — аккуратно подписанные рамки: история создания каждого подразделения.

На витринах — разные версии уголовного кодекса, первые распоряжения, старые удостоверения, картотека — из тех времен, когда не было даже слова «компьютер».

Шуршание картона, номера на карточках.

«Так вели учет до компьютеров. Фото — сюда, а в альбом — фамилия, адрес, статья, по которой привлекался фигурант», — рассказывает Ирина Щеглова.

Дальше — витрина, где все кажется слегка опасным: кастеты, нунчаки, какие-то самодельные штуки с торчащими винтами. Если честно, человеку с воображением даже смотреть больно:

«Это все изъятые с мест преступлений вещдоки: отмычки, связки ключей, перепиленные замки».

На соседней полке — булавa, потемневший шар со следами времени. Наверное, и про нее когда-то писали: «твердый тупой предмет»...

Чуть дальше — дубинки. Деревянные, пластиковые, и одна — прорезиненная, американская, поломанная. «Об кого-то, конечно, сломали», — коротко улыбается Ирина Щеглова. И неожиданно предлагает: «Возьмите!»

Дают, как говорится, — бери. Я и беру: прорезиненная рукоять с «рубчиком» упруго ложится в ладонь...

«Детям такой интерактив очень нравится. Но мы всегда обязательно объясняем: холодное оружие запрещено. Кастеты, нунчаки — ничего из этой „красоты“ носить с собой нельзя».

Рядом — эволюция жезлов гаишников: от деревянных из начала XX века — тяжелых и упрямых, к металлическим сувенирным с дыроколом и свистком, и дальше — к почти уже современным пластмассовым, с подсветкой.

Также на стенде, посвященном Госавтоинспекции, — водительские права из разных эпох. Сегодня видеть такие — бумажные — непривычно. А дырочки — следы нарушений, как отметины на памяти.

«Раньше как было: три дырки — и все. Ты — „лишенник“», — подключается к импровизированной экскурсии ветеран МВД Сергей Бахтияров.

Он перешел в угрозыск из Госавтоинспекции, так что все эти экспонаты для него — все еще живая история.

Отдельная витрина — с экземплярами, от которых внутри будто все застывает.

Почему-то серые игральные кости, такой же серый браслет, рядом — расческа-раскладушка, металлическая пластина, заточенная с двух сторон, карты, нарисованные от руки — тонко, терпеливо, будто каждый штрих — это день жизни. Впрочем, кто знает...

Спрашиваю: а кубики — они из хлеба, что ли? Но тогда почему серые?

«Все верно, из хлеба, но не только. Мякиш смешивали с пеплом из сигарет, сушили — и потом из него лепили всю эту „запрещенку“», — говорит Сергей Бахтияров.

В углу — два крошечных телефона, причем один торчит из куска хозяйственного мыла. Удивляюсь: аппараты около полутора сантиметров в ширину и максимум 6 см в длину — неужели рабочие?!

«Настоящие, вполне рабочие. И в подошве обуви такие пытались в КПЗ проносить, и в мыле — вот как здесь, видите. Запаяют и пытаются. Но все подобные уловки уже не работают: все найдут и изымут», — продолжает ветеран.

Идем дальше. Следующая витрина — ржавые револьверы, наганы и прочие огнестрелы, оригинальные, а также самоделки и переделки.

«Вот укороченный наган. Вот пневматика, переделанная под „мелкашку“. Вот самодельный „жиган“: вставляют гильзу, боек — от спички. На один выстрел...»

Рядом на стенде блестят ножи. Наборные — с рукоятями из разноцветных пластин, как игрушки, но слышу: «Вот этот, с головой черта, — типичная зоновская работа», — и рука, было потянувшаяся потрогать, сама отдергивается.

Еще один — с ручкой из кости, у другого вместо рукоятки — копытце косули: неловко красивый. Но кажется, нисколько не проигрывает висящему рядом офицерскому кортику.

«Вам не кажется. Кортик — он, конечно, симпатичный, но материал, из которого сделано лезвие, слишком мягкий. А вот эти ножи действительно ножи: из клапанов автомашины, где металл закаленный. Или вот из пил-ножовок — они долговечные», — рассказывает Сергей Бахтияров.

Мы завернули к манекену в форме. Ага, это патрульно-постовая служба: фонарь, радиостанция, ремень с потертостями, жезл с подсветкой, дубинка — такая же, как та, об кого-то сломанная.

«Детям даем подержать. И объясняем: сила — это ответственность. Можно сделать больно. А можно — просто удержать», — говорит Ирина Щеглова.

И каждый из этих молчаливых экспонатов — про людей. Про тех, кто придумает, спрячет, изобретет. Но и про тех, кто найдет, изымет, опишет.

Музей, который когда-то придумал Владимир Панов, продолжает работать и после его ухода. Не ради сенсаций, а ради памяти и ясности. Чтобы дети уходили отсюда с четким пониманием, что такое хорошо и что такое плохо, что нельзя, а что можно. И чтобы мыло было просто мылом, а хлеб оставался хлебом.