Новый сезон Челябинский симфонический оркестр начал с новым главным дирижером. Алексея Рубина пригласили на Южный Урал сами музыканты. О том, как им играется друг с другом, какие инструменты дирижер использует кроме палочки, как устроена голова музыканта, на что может сподвигнуть музыка и что для него значит «свой оркестр», Алексей Рубин рассказал корреспонденту Первого областного информагентства.
— Алексей Сергеевич, что такое «быть дирижером» для Вас?
— Быть дирижером — это большое счастье моей жизни. Для меня дирижер — это художник. Я лично ощущаю себя сотворцом, своеобразным проводником в мир идей композитора для публики и для оркестра. Считаю, что дирижер, музыкант, когда он на сцене, на репетиции, — он должен быть как звезда в том смысле, что он должен гореть все время. Если он горит идеями, горит музыкой, тем, чем он занимается, тогда это увлекает людей.
— Вы уже более плотно поработали с челябинским оркестром. Музыканты Вас пригласили сами, но наверняка вам потребовалось время на какую-то адаптацию? Сложно ли вам приноравливаться друг к другу?
— Пока рано судить, но постепенно мы друг к другу привыкаем, они — к моим требованиям. Вы знаете, каждый мой приезд сюда неповторим. Всегда есть какие-то приятные моменты, в том числе преодоления сложностей, где надо себя как-то превозмочь.
Я стараюсь быть максимально требовательным к тому, чтобы то, что мы исполняем, было качественно и со смыслом. То есть меня не устраивает просто какое-то механическое озвучивание.
— То есть привнести эмоцию в музыку — это именно ваша, дирижерская, задача?
— Наша общая. А моя — вдохновить, объяснить, про что здесь, расставить акценты. Часто вербализовать. Это живой очень процесс, конечно.
Можно это представить в виде маршрута на карте: есть точка А, точка Б и варианты, по какой дороге поехать. Плюс в процессе движения колонны (оркестра) бывает так, что какой-то автомобиль (солист) может иногда поехать немножко по другой дороге, например, что-то объехать. И тогда, чтобы он встроился в колонну потом, мы где-то его должны подождать или немножко ускориться.
— «Манера вождения» тоже важна, если уж автомобильная ассоциация?
— Дирижер — это первый автомобиль колонны, за которым все двигаются. Но скорость, дорогу, по которой мы «едем», — все это мы обсуждаем на репетициях.
— Чувство локтя здесь важно?
— Естественно. Надо все время слушать, чувствовать партнера, помогать, понимать, как вообще организм работает... Кстати, чем выше класс музыканта, тем больше у него развита интуиция и ему часто даже ничего не надо говорить. Я работал с оркестрами, где сидят такие солисты на духовых, которые, играя даже новое произведение, они уже сразу понимают, как им надо играть, с каким наполнением, каким звучанием, какую логику привносить, часто с полувзгляда понимают... Это, конечно, громадное удовольствие, когда такие музыканты в оркестре есть.
— Здесь у нас в челябинском оркестре есть?
— Есть сильные музыканты, достойные солисты...
— Вы ведь дирижируете не только руками и палочкой, верно?
— Всем абсолютно дирижируем: глазами, телом, мимикой.
— И насколько вообще Вас музыканты «читают»?
— Пока никто не подходил, не жаловался, мол, маэстро, с Вами некомфортно. И знаете, что мне особенно нравится здесь, в Челябинске? Что в своем оркестре я могу какую-то вещь взять и сказать: «Нет, я думаю, лучше по-другому». То есть попросить сделать определенный акцент, потом понять, что лучше его не делать, — пробовать.
— То есть свой оркестр — это хорошо?
— Это удобно. У тебя больше возможности просто добиться того, что ты слышишь, передать то, что ты считаешь, передать замысел композитора.
ПРИБЛИЗИТЬСЯ К НЕВОЗМОЖНОМУ
— А это вообще возможно, по-вашему, — передать замысел? Что нужно, чтобы дирижер мог сказать: вот, у меня все получается.
— Да невозможно, чтобы все получалось!
— Но можно быть удовлетворенным в творческом плане?
— Я никогда не доволен собой на сто процентов. Хотя, на мой взгляд, важнее получать удовлетворение в процессе — иначе зачем этим заниматься?
— А Вы себя критикуете? Конструктивно.
— Конечно, я этим занимаюсь. А если не учиться, не думать, то как улучшить-то? Я периодически записываю репетицию, потом переслушиваю, отмечаю: вот тут можно было и короче донести мысль, вот там не обратил внимание, упустил акцент...
— Получается немножко похоже, как тренеры со спортсменами после матча разбирают игру.
— Да, некая супервизия... Идеально, конечно, если есть какой-то коллега, которому ты прямо доверяешь и можешь с ним вместе посмотреть. Думаю, это дало толчок дополнительный... Но даже когда делаешь это сам, уже полезно. Вот, например, я заметил, что стал много дирижировать двумя руками одновременно — раз, другой, везде. Уже останавливаю себя. Это такая очень интимная работа с самим собой. Но без нее, мне кажется, никак.
БЛИЖАЙШИЕ ПЛАНЫ
— Графики музыкантов расписываются на годы вперед, и знаю, что челябинский оркестр не исключение.
— Да. В январе будет «Зарядье» — уже традиционное ежегодное мероприятие, день рождения Челябинской области. На следующий год у нас уже запланированы гастроли в Московскую филармонию, в Санкт-Петербургскую филармонию, гастроли по России, планируются гастроли в Арабские Эмираты. Еще некоторые страны сейчас под вопросом...
— А дома что-то будет?
— В феврале стартует абонемент, посвященный Бетховену, — «Бетховен. Переосмысление». Я его так назвал, потому что мне хочется, чтобы публика в Челябинске относилась к Бетховену не как к композитору-классицисту в привычном понимании, а как к реформатору, революционеру, модернисту. Я бы хотел, чтобы люди воспринимали и понимали, что эта музыка в свое время была чем-то абсолютно новым, прорывом, событием. Поэтому его произведения будут сопровождать произведения современных авторов, которые каким-то образом с музыкой Бетховена перекликаются.
— Ого! То есть прямо специально будет сочиняться музыка?
— Я больше скажу: два произведения уже написаны. Так, в феврале абонемент откроет Третья симфония Бетховена, и «Гейлигенштадтское завещание Бетховена» Родиона Щедрина, в котором много отсылок как раз на вторую часть Третьей симфонии. Цикл откроет вновь написанное сочинение, симфония челябинского композитора — а я не мог в данном случае не выбрать челябинского автора — Алана Кузьмина. Также в следующем году прозвучит произведение Настасьи Хрущевой, композитора из Санкт-Петербурга. Планируется сотрудничество еще с рядом современных композиторов.
В ЧЕЛЯБИНСКЕ ОЧЕНЬ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ЗРИТЕЛИ
— На старте вашей здесь работы Вы обозначили, что будут пробоваться новые форматы взаимодействия со зрителями. Уже началась эта работа?
— Да. Во-первых, начал работать лекторий Ad libitum* перед концертом. Потом была встреча после концерта со зрителями, и я был удивлен тем, что осталось довольно много людей. Была короткая викторина, а потом зрителям предложили задавать вопросы — и было очень много желающих... Наверное, около часа встреча длилась. Я не ожидал что столько интересующейся публики, небезразличной — это здорово!
Я бывал на таких событиях в качестве зрителя. Обычно остаются какие-то любители, задают пару-тройку вопросов и все. А тут люди очень эмоционально к этому подошли. И это, по-моему, характеризует челябинскую публику.
— А Вас не задевает — хотя, как это может задевать! Но вдруг... Большинство людей, не имеющих такого тесного отношения к музыке, оценивают то, что слышат, с точки зрения «нравится — не нравится», как Вы к этому относитесь?
— Но и у меня такой критерий тоже есть! Иногда просто не нравится — и все тут. И ты начинаешь в деталях копаться, чтобы объяснить, почему нет. А иногда ты вроде и слышишь: что-то не то — но в целом тебе так все нравится, что не хочется разбирать, что именно «не то».
— А будут новые встречи со зрителями? Будет ли это поставлено, если так можно выразиться, на поток?
— Да, мы будем пробовать такой проект под названием «Как рождается музыка». Думаю, это будет что-то типа концертной лекции. Мы с оркестром возьмем одно произведение из концерта, который планируется на следующий день. И будем, репетируя, делая замечания, расставляя акценты, одновременно рассказывать и показывать, что и как меняется и почему. То есть задумывается это как некая лаборатория, во время которой люди могут посмотреть, как создается то, что они в итоге слышат на концерте.
— Где-то у Вас уже такой опыт был?
— Нет. То есть это будет прямо новое, тем более для Челябинска.
— Когда Вы планируете эту программу?
— Планируем запустить в феврале, и, если опыт будет удачный, — тиражировать.
ЛУЧШЕ ВСЕГО В МИРЕ
— Насколько, по-вашему, энергозатратна работа дирижера? Зритель-то видит только со спины, хотя и она иногда немало может рассказать...
— Какая энергия вас интересует?
— И психическая в том числе.
— Представьте: сидит на репетиции 100 человек. И у каждого есть своя энергия, он ее излучает. И я должен такую энергию излучать, чтобы эти все сто энергий вокруг себя сплотить и соединить.
— И каково оно? Что Вы при этом ощущаете?
— Ощущаю я... Что нет ничего на свете лучше, чем это занятие.
— Значит ли это, что Вы ничего не стали бы менять в своей жизни? Ну, такой банальный вопрос: если бы не дирижером, то кем?
— Давайте я не буду лукавить: я не знаю. В молодости я очень многим интересовался. Я читал книги по астрофизике, мне очень нравится живопись, мне нравится спорт, мне интересна психология... Просто так сложилось, что ничем более вдохновляющим, чем музыка, я не занимался.
— Но не грозит ли это выгоранием?
— Мне все нравится. Единственное — хотелось бы иметь больше времени, чтобы читать.
Материал создан ИА «Первое областное».