— Павел, вы заняли этот пост чуть больше года назад. Чувствуете ли вы, что ваши интересы, как законодателя градостроительной политики, и бизнес-интересы застройщиков противоречат друг другу?
— Случается. Но я не могу назвать это конфликтом интересов. Это разность восприятия того или иного пространства.
Архитектура, в сущности, — это финальный этап реализации того или иного объекта, будь то размещение рекламной конструкции или планировка целого квартала. В своей работе я стараюсь в меньшей степени опираться на свою точку зрения. Любой проект содержит огромное количество цифр и объективных факторов: есть социальные, экономические, исторические и природно-рекреационные контексты.
Я считаю, что, если не могу обосновать с помощью названных факторов какие-то решения, значит... имеет место быть и другая точка зрения.
— То есть это вопрос дискуссии?
— Всегда вопрос дискуссии.
Павел Крутолапов не считает, что слово главного архитектора — закон для застройщиков: «Никогда такого
не было»
— Если не удается привести убедительные аргументы, то вы как будто и не решаете ничего? Разве слово главного архитектора не является последним в вопросах градостроительной политики?
— Нужно понимать, что градостроительная политика — это пул вопросов, которые не лежат исключительно в плоскости архитектуры. Здесь много аспектов, в том числе экономические, социальные. Это комплексная, системная работа, которая найдет свое отражение и в стратегии социально-экономического развития, и, соответственно, в Генеральном плане города, и далее в правилах землепользования и застройки.
Так что нет, мое слово не является решающим.
— Нет? И раньше было не так?
— Всегда было не так. Это очень важная тема — компетенции главного архитектора в современных городах России. Есть Закон об архитектурной деятельности, но он до сих пор не принят. Именно потому, что нет единства мнений. Но системный подход дает возможность регулирования.
Матрица улицы
— Ваша позиция: как должно быть правильно? Облик города — чья компетенция?
— Это идеальная Вселенная.
— Да, но в Москве получилось. Поэтому Остоженка является достоянием не только России, но и мира. Это высококлассная жилая застройка с качественной архитектурой и инфраструктурой: там и старинные особняки, и кафе-рестораны, и школы, и красивые новостройки. Работа в такой парадигме показала, что в результате в районе — гармоничное пространство и самая высокая стоимость квадратного метра. Все прекрасно капитализируется.
— Значит, так правильно? Слово архитекторов — решающее?
— Так правильно. На ваш вопрос я отвечу так: задача главного архитектора — найти общий язык со всеми участниками процесса. Невозможно обсуждать что-либо, если один мыслит в критериях максимально быстрых продаж, другой думает об архитектурной гармонии.
«Главный архитектор сегодня — человек, который осуществляет координацию диалектов и действий, которые происходят на одной территории с разными стейкхолдерами».
Я бы так сформулировал: управление архитектуры определяет некую систему ценностей. Какая-нибудь лавка или тротуарная плитка не является ценностью сама по себе. Ценностью является — находиться на лавке в определенном сценарии. Меня как главного архитектора не волнует какое-то там убранство. Мы работаем с масштабами, с параметрами, с плотностями, с таким понятием, как устойчивость территории.
«Многие воспринимают архитектуру как набор зданий, а на самом деле, архитектура — это пространство между зданиями». Так сформулировал мой друг, архитектор Кирилл Кугаевский. И это абсолютно верное восприятие смысла архитектуры, — говорит Павел Крутолапов
— Как вам работается без Генплана?
— Кто вам сказал, что мы работаем без Генплана? У нас действует Генплан 2003 года.
— Вы им были недовольны с самого начала.
— Никто не был им доволен. Да, он морально устарел. Но он нужен, потому что есть иерархия градостроительных документов, и верховный в ней — Генплан города.
Генплан разбивает город на цветные пятна: жилая застройка, рекреационная зона, промзоны, общественно-деловые центры. После принятия генплана начнем разрабатывать Правила землепользования и застройки — этот документ уже более осязаемый и предметный.
В новом Генеральном плане наконец появятся границы исторического центра. Это очень важно, потому что впоследствии в Правилах землепользования... будут прописаны и действовать другие, более жесткие требования, которых сегодня нет. А это положительно скажется на сохранении исторических объектов. Надеюсь, он будет принят в III—IV квартале этого года.
— Можете обозначить границы исторического центра?
— Российская — Тимирязева — Труда — Свердловский.
Исторический центр Челябинска будет определен Генпланом города в таких границах
— Входит ли в вашу задачу капитализация территории города в целом? Тем более вы привели пример с Остоженкой: взаимодействие застройщиков и архитекторов приводит к тому, что в результате получается радость и деньги для всех.
— Нет, это не входит в мои компетенции. Но так как мы плотно взаимодействуем с крупными застройщиками, целью которых является монетизация, то мы должны мыслить в этих показателях тоже.
Больше никакого Комсомольского проспекта
— В Челябинске есть примеры такого успешного взаимодействия?
— Да, есть. Например, в городе до недавних пор жилая застройка велась исключительно по принципу микрорайонов.
«Сегодня в проработке находится уже несколько территорий, которые будут реализованы в квартальной застройке. И это будет новый продукт, с новыми подходами и принципами, строго закодированный. Кроме того, мы заявляем четкие и понятные требования к первым этажам новых многоквартирных домов».
Почему это так важно? Первые этажи человек воспринимает чуть ли не тактильно. Если он рядом с домом — ему плевать, что там на втором этаже и, тем более, каков архитектурный облик улицы в целом. Силуэт он оценит только издалека. Но ему крайне важно, чтобы было комфортно здесь и сейчас.
Поэтому у нас сейчас очень строгие требования к первым этажам: они должны быть нежилыми, адаптивными, высокими и легко трансформироваться под те или иные бизнес-задачи. Мы создаем продукт, который позволяет первый этаж со временем трансформировать в нежилой, если застройщику, допустим, пока невыгодно отдавать его под коммерцию. Мы не можем допустить второго условного Комсомольского проспекта.
— Вы о ларьках?
— Даже не о ларьках, а о первых этажах с разномастными входными группами. В новых районах мы ведем большую работу по разнообразию высотности, этажности, расстояний между объектами.
— Даже такие подробности регламентируются?
— Конечно. Возьмем пространство между домами. В микрорайонной застройке расстояние больше тридцати метров человек воспринимает как опасное, потому что он не может контролировать происходящее. Мы должны так регламентировать пространство двора, чтобы человеку там было уютно и он не имел потребности специально уезжать в другой район города...
— ...чтобы почувствовать себя получше?
— Именно так. Будем кодировать всю новую застройку в городе.
Центр Челябинска: что где чье?
— Хорошо, это требования к новой жилой застройке. Давайте поговорим о центре города и о пустырях. Вы настаивали в свое время, что город должен наконец перестать расти вширь.
— Отвечу. Администрация города, в лице КУИЗО, по поручению главы весь прошлый год занималась аналитикой земельных участков и недостроев в центре. Это гигантская работа, которая имеет стратегическое значение и не проводилась лет пятнадцать.
«Невозможно руководить городом и как-то регулировать градостроительную политику, не понимая, что где чье, на какой точке в пространстве и во времени мы находимся».
— На каком вы сейчас этапе?
— Комитет по управлению имуществом и земельными отношениями эту работу провел. И сегодня мы анализируем информацию с учетом стратегии социально-экономического развития города, градостроительной проблематики центра. Мы анализируем — а что городу нужно?
— Серьезный вопрос.
— Раздавать земельные участки под исключительно сегодня летающие бизнес-модели уже невозможно.
Итак, у нас есть аналитика. Мы понимаем, какая обеспеченность жильем в разных районах города, понимаем обеспеченность образовательными, культурными, спортивными объектами. Большая работа ведется над созданием зеленого каркаса города.
«Но главное: качественно построенный город — когда все общественные пространства находятся в десяти или пятнадцати минутах доступа и соприкасаются между собой. То есть из любой точки в десяти минутах ходьбы у вас — и общественное пространство, и спортивный зал, и сквер, и те или иные объекты с социальными функциями. Это большая работа, которую не реализовать и за десять лет. Важно, что мы ее начали. И, конечно, начали с центра. Но эта история про концепцию десятиминутного города».
Набережная: что будет построено летом
— У вас есть любимый проект, который работает на эту концепцию?
— Мой любимый и заветный участок — набережная. Странно, что в миллионном городе не сформирована набережная, конечно, но с другой стороны — это возможности.
Набережная — это невероятная точка роста для всего города. Это и есть основная связывающая артерия города, если мы говорим, в первую очередь, про главенство пешехода и комфорт для жителей.
Дальше уже на набережную — как на ось, проложенную самой природой, — нанизываются разного рода пространства: спортивные, культурные, социальные, исторические и так далее. Тут нет ничего противоречащего и ничего непонятного.
— Расскажите, пожалуйста, что будет и когда.
— Работа ведется по всей набережной. Это означает — от Шершней и до ЧГРЭСа. Это называется мастер-план. Но, наверное, когда я говорю «работа ведется», вы представляете себе процесс мощения и освещения.
— Нет, я представляю архитекторов, которые рисуют красивый макет.
— Смотрите. Есть фрагменты, которые сегодня анализируются. Есть проекты, где сегодня работают архитекторы. Есть участки, которые уже будут построены в этом году, — это набережная за «Мегаполисом»: от Свердловского проспекта до Красной, дальше вдоль Сада камней и Исторического музея, а потом от филармонии и до улицы Труда.
— Будет ли заужено русло Миасса? Как вы к этому относитесь?
— Мое отношение? Вы видели расширение в районе Торгового центра? Оно сделано искусственно. К чему это привело, мы все видим. И это сделали архитекторы.
Поэтому здесь важно не мое мнение, а мнение соответствующих специалистов. Есть экспертное заключение с перечнем мероприятий, которые необходимо выполнить, чтобы река стала чистой и красивой. И одно из мероприятий — приведение русла реки к единой ширине, в некий зарегулированный диапазон ширин.
«Сужение русла — некорректный термин. Разговор идет о том, чтобы вернуть реку к исходным, заложенным природой берегам».
— В этом году по набережной можно будет гулять?
— Да. И важно — я хочу особо подчеркнуть, — эти объекты будут реализованы с пониманием сценария времяпровождения.
Управление архитектуры впервые за 20 лет разработало и реализует собственный проект набережной — участок за «Мегаполисом»
Гулять по городу — это как?
— Если мы продолжим мысль о десятиминутной доступности городских сервисов, то в истории с набережной получится вот что. Неподалеку от участка за «Мегаполисом» — Алое поле, Кировка. От Кировки мы можем двигаться через Театральную площадь к драмтеатру. Дальше Горсад имени Пушкина, потом вокзал. Это и есть связанность. Так происходит сращивание пространства.
«Если Челябинск долго существовал в парадигме „быстро и с закрытыми глазами доехать из точки А в точку Б“, то сегодня мы наполняем содержанием сценарий „гулять по городу“. И связываем пространство».
— Сейчас, если мы и выбираемся гулять, то на Кировку.
— Много лет для прогулок существовала исключительно Кировка. Но за последние полтора года мы прорисовали новые, достаточно серьезные маршруты.
Вот еще пример. Через Алое поле мы попадаем на бульвар проспекта Ленина. С бульвара — в бор и в парк Гагарина. С того же бульвара через сквер у публичной библиотеки приходим на набережную. Словом, мы связываем городские пространства пешеходными маршрутам.
В этом году продолжится работа на бульваре Академика Королева, прорабатывается вопрос о строительстве вело-пешеходного моста, который свяжет Тополинку и городской бор.
Яма Тартаковского
— Итак, в администрации собрана информация о том, что представляет собой территория центра. Например, участок на Ленина — Свободы — знаменитая яма Тартаковского. Что там происходит?
— Участок застраивается. Частное лицо, фамилию которого вы назвали, сейчас достраивает этот объект. Он согласован с нами.
— А что там будет?
— Насколько я понимаю, коллеги до конца не определились еще. Важно — и поэтому я спокоен, — здание гармонично вписывается в пространство. Проект делал талантливый архитектор Дмитрий Ступин, а внутренний функционал весьма адаптивен и трансформируется под разного рода задачи.
— А 30-этажная высотка на Алом поле — согласованный с вами проект?
— Да. Причем он был согласован во второй итерации. Коллеги серьезно переработали первый вариант.
— Какие у вас были претензии?
— Первый момент: не был учтен исторический градостроительный контекст, а именно педагогический университет и монолитные 14-этажки по проспекту Ленина. Стилобатная часть высотки была переработана, к ней применены те же пропорции, что и в педуниверситете. Теперь здания коррелируют друг с другом.
Второе. Объект изначально был черным. И это тоже никак не билось с тем, что он завершает (либо начинает) линию многоэтажек и является доминантой. Он будет белым и стеклянным.
Третье. Проект был переработан так, чтобы начисто исключить непроходную парковку перед торговым комплексом «Алое поле». Никаких машиномест там не будет. Мы восстановим естественную связь бульвара по проспекту Ленина с великолепным, одним из лучших в городе, сквером Алое поле.
Элеватор и кластер Svobody2
— Нас интересует судьба промышленных объектов в центре города. Считаете ли вы удачным проект Svobodа2 на месте завода оргстекла?
— Да.
Центр креативных индустрий на площадке закрытого завода оргстекла — первый опыт реновации промышленных пространств в Челябинске
— Но к нему невозможно пройти.
— Да. Но он находится на набережной. И впоследствии будет связан с центром города.
— А Белый рынок на площадке радиозавода «Полет»?
— Удачный проект, да. Но в чем вопрос? Не имеет вообще никакого значения, как я к этому отношусь. Я не могу одобрять или не одобрять эволюционные процессы. Это все равно, что быть недовольным тем, что растут волосы.
Есть территория, которая не может сегодня считаться устойчивой. На нее формируется другой запрос. И если предприниматель, девелопер видит в этом ресурс, то получается отличный кейс, который впоследствии рождает то самое городское сообщество и возможность для городских сообществ.
— Есть еще в городе подобные объекты?
— Давайте я расскажу про «Клоповник»! В бывшей типографии Дома печати создано новое арт-пространство, где молодые ребята делают очень крутые, интересные штуки.
— Мы тоже любим «Клоповник», но это же не бывшая промышленная площадка?
— Типография — промышленный объект. Важен прецедент, когда девелопер под некие городские сообщества создает пространство. Не менее значимая история, которую мы должны поддерживать, как управление архитектуры, — появление сообществ, которые будут формировать пространства.
Они придут и скажут: вот мы придумали такую штуку, где бы нам ее осуществить? Мы их возьмем под ручку и будем сопровождать.
— Они скажут: мы хотим элеватор.
— Они скажут что угодно. Если это будет в правовом поле, если это будет интересно для города, даже если я лично с этим не согласен, — ради бога. Я поддержу.
— Даже гипотетически элеватор?
— Дался вам этот элеватор. Что бы там ни сделали сегодня, элеватор не полетит. Там не сработает бизнес-идея.
Без комплексного переосмысления всей территории, на которой находится большое количество низкорентабельных бизнес-моделей, причем в самом центре города: склады, гаражи, шиномонтажи — ничего там не получится. Что, нельзя аккумулятор поменять где-нибудь подальше от центра? На днях в области принят закон комплексного развития территории. И территория, о который мы говорим, подпадает под реновацию.
«Элеватор, как памятник архитектуры и — я не иронизирую, — один из символов Челябинска, должен стать смысловой и архитектурной доминантой в конкретно взятом пространстве».
А если просто внутренне переработать элеватор — получится еще раз кластер креативных индустрий Svobodа2. Прекрасное пространство, куда никто не приходит, потому что нет пользователей, жителей. С элеватором будет то же самое.
В Челябинске нет приличного жилья
— Дешевое жилье в Челябинске — это хорошо или плохо?
— Сегодня плохо. В Москве — хорошо. В Челябинске — плохо. У нас жилье только дешевое с точечными примерами квартир бизнес-класса.
Что такое, собственно, жилье? В сухом остатке, это квадратные метры, на которых ты можешь согреться, переночевать и хранить какие-то свои вещи. Это слабая ценность на сегодняшний день. Ценность имеет жилье, обладающее набором дополнительных ценностей: соседское комьюнити, возможность комфортно и содержательно провести время во дворе и на прилегающей территории, доступ к ближайшим сервисам и так далее. А вот такого жилья немного. Таких предложений — единицы.
«Дешевого жилья, которое содержит ценностей не больше, чем двор с машинами, в городе — 90 процентов. В этой парадигме дешевое жилье в Челябинске — это плохо от слова совсем».
Потому что человек, который хочет купить себе квартиру с ценником 30—35 тысяч рублей за квадратный метр, он его и так купит. А тот, кто хочет приобрести дополнительные смыслы и сценарии, пусть они стоят 65—80 тысяч рублей за метр, — не разбежится в выборе. В городе всего несколько объектов, которые дают развернутый набор возможностей. Это...
— «Ньютон»?
— «Ньютон» — при том, что компания «Голос» действительно создала прорыв в смысле сервисов и комфортной среды внутри комплекса, все же находится в такой локации, которая не позволяет им торговаться на отметке 75 тысяч рублей за метр.
В отличие от «Башен Свободы». Потому что «Башни Свободы» помимо внутренних сервисов содержат в себе и Алое поле, и Оперный театр, и набережную. Все радости центра города. И эта локация позволила им еще процентов на двадцать поднять ценник по сравнению с «Ньютоном».
Второй пример — ЖК «Лесопарковый».
— Ну для миллионного города, конечно, это слезы.
— Да. Два комплекса — и это всё! Поэтому, когда мне задают вопрос про жилой объект на Алом поле, я понимаю, что там будет и соответствующий ценник, и неплохие сервисы, и жилье класса выше среднего. Центр Челябинска сегодня с точки зрения возможности для жилья имеет самый высокий спрос и самое низкое предложение.
— Парадокс.
— В центре города варианты: хрущевки-пятиэтажки и невозможности что-то реновировать, сталинки, многие боятся возраста, эксперименты нулевых и 90-х с очень низким ценником — и не было новых объектов. Вот сейчас появляются объекты с новым набором сервисов, и мы видим, какой на эти объекты спрос. И он превышает предложение.
Последний, очень важный вопрос
— Вы видели проект нового Конгресс-холла?
— (Долгая, очень долгая пауза) Алексей Леонидович по этому поводу сказал всё, что возможно.
— Вам лично, как архитектору, интересно в этой истории поучаствовать?
— Я бы там жил. Когда объект начнет строиться, я буду сопровождать его до последнего болта. Нет другой излучины реки. Нет более важного места в городе.