Павел Крутолапов: «Челябинск и концепция десятиминутного города»

— Павел, вы заняли этот пост чуть больше года назад. Чувствуете ли вы, что ваши интересы, как законодателя градостроительной политики, и бизнес-интересы застройщиков противоречат друг другу?

— Случается. Но я не могу назвать это конфликтом интересов. Это разность восприятия того или иного пространства. 

Архитектура, в сущности, — это финальный этап реализации того или иного объекта, будь то размещение рекламной конструкции или планировка целого квартала. В своей работе я стараюсь в меньшей степени опираться на свою точку зрения. Любой проект содержит огромное количество цифр и объективных факторов: есть социальные, экономические, исторические и природно-рекреационные контексты. 

Я считаю, что, если не могу обосновать с помощью названных факторов какие-то решения, значит... имеет место быть и другая точка зрения.

— То есть это вопрос дискуссии?

— Всегда вопрос дискуссии.

Павел Крутолапов не считает, что слово главного архитектора — закон для застройщиков: «Никогда такого
не было»

— Если не удается привести убедительные аргументы, то вы как будто и не решаете ничего? Разве слово главного архитектора не является последним в вопросах градостроительной политики?

— Нужно понимать, что градостроительная политика — это пул вопросов, которые не лежат исключительно в плоскости архитектуры. Здесь много аспектов, в том числе экономические, социальные. Это комплексная, системная работа, которая найдет свое отражение и в стратегии социально-экономического развития, и, соответственно, в Генеральном плане города, и далее в правилах землепользования и застройки.

Так что нет, мое слово не является решающим.

— Нет? И раньше было не так?

— Всегда было не так. Это очень важная тема — компетенции главного архитектора в современных городах России. Есть Закон об архитектурной деятельности, но он до сих пор не принят. Именно потому, что нет единства мнений. Но системный подход дает возможность регулирования.

Матрица улицы

— Ваша позиция: как должно быть правильно? Облик города — чья компетенция?

— Да, но в Москве получилось. Поэтому Остоженка является достоянием не только России, но и мира. Это высококлассная жилая застройка с качественной архитектурой и инфраструктурой: там и старинные особняки, и кафе-рестораны, и школы, и красивые новостройки. Работа в такой парадигме показала, что в результате в районе — гармоничное пространство и самая высокая стоимость квадратного метра. Все прекрасно капитализируется.

— Значит, так правильно? Слово архитекторов — решающее?

— Так правильно. На ваш вопрос я отвечу так: задача главного архитектора — найти общий язык со всеми участниками процесса. Невозможно обсуждать что-либо, если один мыслит в критериях максимально быстрых продаж, другой думает об архитектурной гармонии.

«Главный архитектор сегодня — человек, который осуществляет координацию диалектов и действий, которые происходят на одной территории с разными стейкхолдерами».

«Многие воспринимают архитектуру как набор зданий, а на самом деле, архитектура — это пространство между зданиями». Так сформулировал мой друг, архитектор Кирилл Кугаевский. И это абсолютно верное восприятие смысла архитектуры, — говорит Павел Крутолапов

— Как вам работается без Генплана?

— Кто вам сказал, что мы работаем без Генплана? У нас действует Генплан 2003 года.

— Вы им были недовольны с самого начала.

— Никто не был им доволен. Да, он морально устарел. Но он нужен, потому что есть иерархия градостроительных документов, и верховный в ней — Генплан города.

Генплан разбивает город на цветные пятна: жилая застройка, рекреационная зона, промзоны, общественно-деловые центры. После принятия генплана начнем разрабатывать Правила землепользования и застройки — этот документ уже более осязаемый и предметный.

В новом Генеральном плане наконец появятся границы исторического центра. Это очень важно, потому что впоследствии в Правилах землепользования... будут прописаны и действовать другие, более жесткие требования, которых сегодня нет. А это положительно скажется на сохранении исторических объектов. Надеюсь, он будет принят в III—IV квартале этого года.

— Можете обозначить границы исторического центра?

— Российская — Тимирязева — Труда — Свердловский.

Исторический центр Челябинска будет определен Генпланом города в таких границах

— Входит ли в вашу задачу капитализация территории города в целом? Тем более вы привели пример с Остоженкой: взаимодействие застройщиков и архитекторов приводит к тому, что в результате получается радость и деньги для всех.

— Нет, это не входит в мои компетенции. Но так как мы плотно взаимодействуем с крупными застройщиками, целью которых является монетизация, то мы должны мыслить в этих показателях тоже.

Больше никакого Комсомольского проспекта

— В Челябинске есть примеры такого успешного взаимодействия?

— Да, есть. Например, в городе до недавних пор жилая застройка велась исключительно по принципу микрорайонов. 

«Сегодня в проработке находится уже несколько территорий, которые будут реализованы в квартальной застройке. И это будет новый продукт, с новыми подходами и принципами, строго закодированный. Кроме того, мы заявляем четкие и понятные требования к первым этажам новых многоквартирных домов».

Почему это так важно? Первые этажи человек воспринимает чуть ли не тактильно. Если он рядом с домом — ему плевать, что там на втором этаже и, тем более, каков архитектурный облик улицы в целом. Силуэт он оценит только издалека. Но ему крайне важно, чтобы было комфортно здесь и сейчас.

Поэтому у нас сейчас очень строгие требования к первым этажам: они должны быть нежилыми, адаптивными, высокими и легко трансформироваться под те или иные бизнес-задачи. Мы создаем продукт, который позволяет первый этаж со временем трансформировать в нежилой, если застройщику, допустим, пока невыгодно отдавать его под коммерцию. Мы не можем допустить второго условного Комсомольского проспекта.

— Вы о ларьках?

— Даже не о ларьках, а о первых этажах с разномастными входными группами. В новых районах мы ведем большую работу по разнообразию высотности, этажности, расстояний между объектами.

— Даже такие подробности регламентируются?

— Конечно. Возьмем пространство между домами. В микрорайонной застройке расстояние больше тридцати метров человек воспринимает как опасное, потому что он не может контролировать происходящее. Мы должны так регламентировать пространство двора, чтобы человеку там было уютно и он не имел потребности специально уезжать в другой район города...

— ...чтобы почувствовать себя получше?

— Именно так. Будем кодировать всю новую застройку в городе.

Центр Челябинска: что где чье?

— Хорошо, это требования к новой жилой застройке. Давайте поговорим о центре города и о пустырях. Вы настаивали в свое время, что город должен наконец перестать расти вширь.

— Отвечу. Администрация города, в лице КУИЗО, по поручению главы весь прошлый год занималась аналитикой земельных участков и недостроев в центре. Это гигантская работа, которая имеет стратегическое значение и не проводилась лет пятнадцать. 

«Невозможно руководить городом и как-то регулировать градостроительную политику, не понимая, что где чье, на какой точке в пространстве и во времени мы находимся».

— На каком вы сейчас этапе?

— Комитет по управлению имуществом и земельными отношениями эту работу провел. И сегодня мы анализируем информацию с учетом стратегии социально-экономического развития города, градостроительной проблематики центра. Мы анализируем — а что городу нужно?

— Серьезный вопрос.

— Раздавать земельные участки под исключительно сегодня летающие бизнес-модели уже невозможно.

Итак, у нас есть аналитика. Мы понимаем, какая обеспеченность жильем в разных районах города, понимаем обеспеченность образовательными, культурными, спортивными объектами. Большая работа ведется над созданием зеленого каркаса города.

«Но главное: качественно построенный город — когда все общественные пространства находятся в десяти или пятнадцати минутах доступа и соприкасаются между собой. То есть из любой точки в десяти минутах ходьбы у вас — и общественное пространство, и спортивный зал, и сквер, и те или иные объекты с социальными функциями. Это большая работа, которую не реализовать и за десять лет. Важно, что мы ее начали. И, конечно, начали с центра. Но эта история про концепцию десятиминутного города».

Набережная: что будет построено летом

— У вас есть любимый проект, который работает на эту концепцию?

— Мой любимый и заветный участок — набережная. Странно, что в миллионном городе не сформирована набережная, конечно, но с другой стороны — это возможности. 

Набережная — это невероятная точка роста для всего города. Это и есть основная связывающая артерия города, если мы говорим, в первую очередь, про главенство пешехода и комфорт для жителей.

Дальше уже на набережную — как на ось, проложенную самой природой, — нанизываются разного рода пространства: спортивные, культурные, социальные, исторические и так далее. Тут нет ничего противоречащего и ничего непонятного.

— Расскажите, пожалуйста, что будет и когда.

— Работа ведется по всей набережной. Это означает — от Шершней и до ЧГРЭСа. Это называется мастер-план. Но, наверное, когда я говорю «работа ведется», вы представляете себе процесс мощения и освещения.

— Нет, я представляю архитекторов, которые рисуют красивый макет.

— Смотрите. Есть фрагменты, которые сегодня анализируются. Есть проекты, где сегодня работают архитекторы. Есть участки, которые уже будут построены в этом году, — это набережная за «Мегаполисом»: от Свердловского проспекта до Красной, дальше вдоль Сада камней и Исторического музея, а потом от филармонии и до улицы Труда.

— Будет ли заужено русло Миасса? Как вы к этому относитесь?

— Мое отношение? Вы видели расширение в районе Торгового центра? Оно сделано искусственно. К чему это привело, мы все видим. И это сделали архитекторы.

Поэтому здесь важно не мое мнение, а мнение соответствующих специалистов. Есть экспертное заключение с перечнем мероприятий, которые необходимо выполнить, чтобы река стала чистой и красивой. И одно из мероприятий — приведение русла реки к единой ширине, в некий зарегулированный диапазон ширин.

«Сужение русла — некорректный термин. Разговор идет о том, чтобы вернуть реку к исходным, заложенным природой берегам».

— В этом году по набережной можно будет гулять?

— Да. И важно — я хочу особо подчеркнуть, — эти объекты будут реализованы с пониманием сценария времяпровождения.

Управление архитектуры впервые за 20 лет разработало и реализует собственный проект набережной — участок за «Мегаполисом»

Гулять по городу — это как?

— Если мы продолжим мысль о десятиминутной доступности городских сервисов, то в истории с набережной получится вот что. Неподалеку от участка за «Мегаполисом» — Алое поле, Кировка. От Кировки мы можем двигаться через Театральную площадь к драмтеатру. Дальше Горсад имени Пушкина, потом вокзал. Это и есть связанность. Так происходит сращивание пространства.

«Если Челябинск долго существовал в парадигме „быстро и с закрытыми глазами доехать из точки А в точку Б“, то сегодня мы наполняем содержанием сценарий „гулять по городу“. И связываем пространство».

— Сейчас, если мы и выбираемся гулять, то на Кировку.

— Много лет для прогулок существовала исключительно Кировка. Но за последние полтора года мы прорисовали новые, достаточно серьезные маршруты.

Вот еще пример. Через Алое поле мы попадаем на бульвар проспекта Ленина. С бульвара — в бор и в парк Гагарина. С того же бульвара через сквер у публичной библиотеки приходим на набережную. Словом, мы связываем городские пространства пешеходными маршрутам.

В этом году продолжится работа на бульваре Академика Королева, прорабатывается вопрос о строительстве вело-пешеходного моста, который свяжет Тополинку и городской бор.

Яма Тартаковского

— Итак, в администрации собрана информация о том, что представляет собой территория центра. Например, участок на Ленина — Свободы — знаменитая яма Тартаковского. Что там происходит?

— Участок застраивается. Частное лицо, фамилию которого вы назвали, сейчас достраивает этот объект. Он согласован с нами.

— А что там будет?

— Насколько я понимаю, коллеги до конца не определились еще. Важно — и поэтому я спокоен, — здание гармонично вписывается в пространство. Проект делал талантливый архитектор Дмитрий Ступин, а внутренний функционал весьма адаптивен и трансформируется под разного рода задачи.

— А 30-этажная высотка на Алом поле — согласованный с вами проект?

— Да. Причем он был согласован во второй итерации. Коллеги серьезно переработали первый вариант.

— Какие у вас были претензии?

— Первый момент: не был учтен исторический градостроительный контекст, а именно педагогический университет и монолитные 14-этажки по проспекту Ленина. Стилобатная часть высотки была переработана, к ней применены те же пропорции, что и в педуниверситете. Теперь здания коррелируют друг с другом.

Второе. Объект изначально был черным. И это тоже никак не билось с тем, что он завершает (либо начинает) линию многоэтажек и является доминантой. Он будет белым и стеклянным.

Третье. Проект был переработан так, чтобы начисто исключить непроходную парковку перед торговым комплексом «Алое поле». Никаких машиномест там не будет. Мы восстановим естественную связь бульвара по проспекту Ленина с великолепным, одним из лучших в городе, сквером Алое поле.

Элеватор и кластер Svobody2

— Нас интересует судьба промышленных объектов в центре города. Считаете ли вы удачным проект Svobodа2 на месте завода оргстекла?

— Да.

Центр креативных индустрий на площадке закрытого завода оргстекла — первый опыт реновации промышленных пространств в Челябинске

— Но к нему невозможно пройти.

— Да. Но он находится на набережной. И впоследствии будет связан с центром города.

— А Белый рынок на площадке радиозавода «Полет»?

— Удачный проект, да. Но в чем вопрос? Не имеет вообще никакого значения, как я к этому отношусь. Я не могу одобрять или не одобрять эволюционные процессы. Это все равно, что быть недовольным тем, что растут волосы.

Есть территория, которая не может сегодня считаться устойчивой. На нее формируется другой запрос. И если предприниматель, девелопер видит в этом ресурс, то получается отличный кейс, который впоследствии рождает то самое городское сообщество и возможность для городских сообществ.

— Есть еще в городе подобные объекты?

— Давайте я расскажу про «Клоповник»! В бывшей типографии Дома печати создано новое арт-пространство, где молодые ребята делают очень крутые, интересные штуки.

— Мы тоже любим «Клоповник», но это же не бывшая промышленная площадка?

— Типография — промышленный объект. Важен прецедент, когда девелопер под некие городские сообщества создает пространство. Не менее значимая история, которую мы должны поддерживать, как управление архитектуры, — появление сообществ, которые будут формировать пространства.

Они придут и скажут: вот мы придумали такую штуку, где бы нам ее осуществить? Мы их возьмем под ручку и будем сопровождать.

— Они скажут: мы хотим элеватор.

— Они скажут что угодно. Если это будет в правовом поле, если это будет интересно для города, даже если я лично с этим не согласен, — ради бога. Я поддержу.

— Даже гипотетически элеватор?

— Дался вам этот элеватор. Что бы там ни сделали сегодня, элеватор не полетит. Там не сработает бизнес-идея.

Без комплексного переосмысления всей территории, на которой находится большое количество низкорентабельных бизнес-моделей, причем в самом центре города: склады, гаражи, шиномонтажи — ничего там не получится. Что, нельзя аккумулятор поменять где-нибудь подальше от центра? На днях в области принят закон комплексного развития территории. И территория, о который мы говорим, подпадает под реновацию.

«Элеватор, как памятник архитектуры и — я не иронизирую, — один из символов Челябинска, должен стать смысловой и архитектурной доминантой в конкретно взятом пространстве».

В Челябинске нет приличного жилья

— Дешевое жилье в Челябинске — это хорошо или плохо?

— Сегодня плохо. В Москве — хорошо. В Челябинске — плохо. У нас жилье только дешевое с точечными примерами квартир бизнес-класса. 

Что такое, собственно, жилье? В сухом остатке, это квадратные метры, на которых ты можешь согреться, переночевать и хранить какие-то свои вещи. Это слабая ценность на сегодняшний день. Ценность имеет жилье, обладающее набором дополнительных ценностей: соседское комьюнити, возможность комфортно и содержательно провести время во дворе и на прилегающей территории, доступ к ближайшим сервисам и так далее. А вот такого жилья немного. Таких предложений — единицы.

«Дешевого жилья, которое содержит ценностей не больше, чем двор с машинами, в городе — 90 процентов. В этой парадигме дешевое жилье в Челябинске — это плохо от слова совсем».

Потому что человек, который хочет купить себе квартиру с ценником 30—35 тысяч рублей за квадратный метр, он его и так купит. А тот, кто хочет приобрести дополнительные смыслы и сценарии, пусть они стоят 65—80 тысяч рублей за метр, — не разбежится в выборе. В городе всего несколько объектов, которые дают развернутый набор возможностей. Это...

— «Ньютон»?

— «Ньютон» — при том, что компания «Голос» действительно создала прорыв в смысле сервисов и комфортной среды внутри комплекса, все же находится в такой локации, которая не позволяет им торговаться на отметке 75 тысяч рублей за метр.

В отличие от «Башен Свободы». Потому что «Башни Свободы» помимо внутренних сервисов содержат в себе и Алое поле, и Оперный театр, и набережную. Все радости центра города. И эта локация позволила им еще процентов на двадцать поднять ценник по сравнению с «Ньютоном».

Второй пример — ЖК «Лесопарковый».

— Ну для миллионного города, конечно, это слезы.

— Да. Два комплекса — и это всё! Поэтому, когда мне задают вопрос про жилой объект на Алом поле, я понимаю, что там будет и соответствующий ценник, и неплохие сервисы, и жилье класса выше среднего. Центр Челябинска сегодня с точки зрения возможности для жилья имеет самый высокий спрос и самое низкое предложение.

— Парадокс.

— В центре города варианты: хрущевки-пятиэтажки и невозможности что-то реновировать, сталинки, многие боятся возраста, эксперименты нулевых и 90-х с очень низким ценником — и не было новых объектов. Вот сейчас появляются объекты с новым набором сервисов, и мы видим, какой на эти объекты спрос. И он превышает предложение.

Последний, очень важный вопрос

— Вы видели проект нового Конгресс-холла?

— (Долгая, очень долгая пауза) Алексей Леонидович по этому поводу сказал всё, что возможно.

— Вам лично, как архитектору, интересно в этой истории поучаствовать?

— Я бы там жил. Когда объект начнет строиться, я буду сопровождать его до последнего болта. Нет другой излучины реки. Нет более важного места в городе.