Сегодня, 12 января, исполняется 120 лет со дня рождения советского физика-ядерщика номер один, нашего земляка Игоря Курчатова. На Южном Урале Игорь Васильевич не нуждается в особом представлении. Здесь лучше, чем где-то еще, знают о его роли в создании атомной отрасли страны. Достаточно произнести ключевые слова: «Озерск», «Снежинск», «Маяк». В юбилейный день рождения редакция ИА «Первое областное» решила дополнить канонический портрет ученого не самыми известными фактами, которые помогают лучше узнать его личность.

Дважды рожденный

Игорь Курчатов родился на Симском заводе — в нынешнем городе Симе. Фактической датой его рождения считается 30 декабря 1902 года по старому стилю, или 12 января 1903 года по новому. Однако официально будущий физик появился на свет девятью днями позднее — 8 (21) января.

Откуда взялась такая дата? Ответа на этот вопрос не было, пока в 2015 году челябинский историк Николай Антипин, листая в областном архиве метрическую книгу Симского завода, не обнаружил в ней запись «о рождении сына Игоря у частного землемера Василия Алексеевича Курчатова и его законной жены Марии Васильевой», сделанную 8 января 1903 года. Там же сообщалось о крещении маленького Игоря 12 января в Дмитриевской церкви Симского завода.

О том, почему возникла путаница с датой рождения, вспоминал младший брат физика Борис Васильевич:

«Игорь родился 30 декабря 1902 года по старому стилю. Записан же родившимся 8 января 1903 года, потому что в приходе окончились бланки».

Кстати, Борис Курчатов тоже стал большим ученым — доктором химических наук, лауреатом Ленинской и двух Сталинских премий.

Премия не за атом

Кстати, о премиях. Свою первую (из четырех) Сталинских премий Игорь Курчатов получил вовсе не за исследования в области ядерной физики. Когда началась война, ученому пришлось оставить работу в Радиевом институте (где ученый к тому времени создал первый в Европе ускоритель частиц циклотрон) и заняться более насущными делами.

Летом 1941 года Курчатов уехал в Севастополь, где возглавил работу по размагничиванию кораблей для защиты от немецких магнитных мин. На корабли ставилась так называемая «система ЛФТИ»: корабль окружали обмоткой с постоянным током, которая создавала маскирующее поле, благодаря чему мины «не видели» проплывающее мимо судно.

Созданную Курчатовым и его коллегами систему установили на сотни кораблей, что обеспечило им полную защиту от магнитных мин. Именно за эту работу в 1942 году 39-летний Курчатов удостоился Сталинской премии. Впоследствии Курчатов получил еще три Сталинских премии, одну Ленинскую, трижды становился Героем социалистического труда, пять раз награждался орденом Ленина и дважды — орденом Трудового Красного Знамени.

Радиоактивные «козлы»

Курчатов едва не погиб, когда в Озерске шла работа над первым промышленным оружейным ядерным реактором. Сразу после пуска урановые блоки в реакторе стали плавиться и распухать. В стержнях появлялись так называемые «козлы» из спекшегося урана. Реактор приходилось останавливать и перезагружать.

Соратник и друг Курчатова, министр среднего машиностроения СССР Ефим Славский вспоминал:

«У нас случилась тогда первая неудача из-за конструкции реактора. Его алюминиевые каналы стали быстро корродировать и выходить из строя, и мы никак не могли понять, в чем же дело. Потом выяснили, что надо изменить систему влагосигнализации, для чего потребовалось разгрузить весь реактор».

Об этой эпопее говорил весь Озерск. В реакторе было 100 тонн урана, и весь его нужно было извлечь, отсортировать и загрузить обратно.

В ту ночь на реакторе дежурил сам Курчатов. Он лично сортировал урановые блоки, разглядывая их в лупу. Чтобы они не «звенели», в здании реактора в нарушение правил снизили чувствительность сигнализации. Но в какой-то момент оповещение об опасности все-таки включилось. Стали измерять и выяснили, что именно там, где сидел Курчатов, у него на столе, лежали очень сильно облученные блоки.

«Если бы он сидел там, пока все их не отсортировал, — еще тогда мог бы погибнуть!» — вспоминал Славский.

На Курчатова нередко жаловались, что он нарушал правила радиационной безопасности и лез куда не следовало. Одна из таких жалоб дошла до Сталина, и он приказал приглядывать за Курчатовым. Да и сам ученый стал осторожнее, потому что чувствовал симптомы лучевой болезни.

По прозвищу Борода

Свою знаменитую бороду Игорь Курчатов отрастил во время тяжелого воспаления легких. Есть расхожее мнение, что он не стал ее сбривать потому, что в Академии наук СССР, куда его избрали в 1943 году, он был самым молодым, а с бородой выглядел и старше, и солиднее.

Впоследствии к ученому прилипло прозвище Борода, чем он очень гордился. И называли его так не только подчиненные и коллеги-ученые.

«Борода лезет не в свое дело. Физик, а пришел ходатайствовать за генетиков», — возмущался как-то Никита Хрущев после спора с Курчатовым у себя на даче.

Люди, которые долго работали с Курчатовым, даже умели определять его настроение по манере, с какой он поглаживал свою бороду.

Ядерные розыгрыши

У Курчатова было прекрасное чувство юмора, и он любил разыгрывать коллег.


Однажды, заскучав на затянувшемся заседании Академии наук, он вышел в предбанник и попросил своего охранника:

«Слушай, Митяй, сгоняй-ка в буфет и набери побольше пробок от шампанского».

Охранник удивился, но просьбу выполнил. С кучей пробок Курчатов пробрался в гардероб и рассовал их по карманам пальто академиков, приговаривая:

«Пусть жены заподозрят, чем их мужья по ночам занимаются!»

В другой раз Курчатов поставил в тупик новенькую секретаршу, попросив пригласить «Иван Иваныча и Савку». Растерянная девушка выскочила в коридор, где наткнулась на физика Фейнберга. Между ними состоялся следующий диалог:

— Савелий Моисеевич, подскажите, где найти Ивана Ивановича — его вызывает Курчатов.

— Иван Иванович — это, вероятно, Исай Исидорович Гуревич.

— Вот спасибо! Еще нужен какой-то Савка.

— А какой-то Савка — это, безусловно, я.

Алюминиевый Курчатов

Все знают памятник Курчатову работы Вардкеса Авакяна, установленный в конце проспекта Ленина в Челябинске. Однако лучшим изваянием ученого многие считают монумент, созданный по модели каслинского мастера Александра Гилева. Точнее, не монумент, а монументы — три идентичных памятника, установленных в Снежинске, Озерске и городе Курчатове в Казахстане.

А дело было так. В начале 1970-х годов сотрудники ПО «Маяк» попросили Гилева сделать бюст Курчатова в подарок Ефиму Славскому. Вручение презента не состоялось, но работу Гилева увидели снежинские ядерщики и загорелись идеей поставить у себя полноразмерный памятник Игорю Васильевичу.

Памятник отливали прямо в секретном НИИ, куда художника приняли лаборантом по совместительству. Причем материал выбрали нестандартный — алюминий.

Открытие памятника состоялось в 1975 году. Увидев его, «маяковцы» из Озерска захотели себе такой же. И все повторилось вновь. В 1978 году, на 30-летие ПО «Маяк», второй гилевский Курчатов был установлен в Озерске. Еще одну копию снежинского памятника отлили для города Курчатова в Казахстане. Она стоит у центрального штаба Семипалатинского ядерного полигона.

Кстати, рабочий вариант этого памятника уменьшенного размера представлен в экспозиции Исторического музея Южного Урала. Ефим Славский говорил об этом изваянии: «Именно такой он и был: могучий в науке, серьезный, деловой. Мне кажется, он тут весь, наш Курчатов».

Фотографии предоставлены Объединенным государственным архивом Челябинской области.