Володарский был панком еще до того, как их придумали. Он с детства любил навести шороху. В итоге досуетился до поста главного цензора молодой советской республики. Но обо всем по порядку.

Вэ Володарский — это, конечно, псевдоним. Какой же революционер без второго имени? На деле же под звучной фамилией скрывается Моисей Маркович Гольдштейн. Родился он в 1891 году в Острополе. Бедная еврейская семья, отец-ремесленник... И это все, что известно о происхождении Володарского.

Нищета в семье, как мы уже не раз убеждались, порождает жажду к переменам. Вот и Гольдштейн свою политическую борьбу начал в 6 классе, будучи гимназистом. И поэтому его исключили из заведения за неблагонадежность. Проучился он всего лишь год.

«Ну и не надо мне ваше образование», ― решил подросток, и вступил во всеобщий еврейский социалистический союз, весьма популярную тогда организацию у еврейской молодежи. Уже из БУНДА наш герой перекочевал к меньшевикам.

Поначалу Гольдштейн составлял и печатал нелегальные агитки, организовывал митинги. Три года агитировал рабочих в Волынской и Подольской губерниях. Конечно, его не раз арестовывали, а однажды даже сослали в Архангельскую область. В 1913-м Гольдштейна освободили по амнистии, и он тут же уехал в Америку. Но в стране капитала поборник социалистических идей, кажется, распалился еще больше. Он принялся подбивать на революцию народ в Филадельфии. А чтобы лишний раз не привлекать внимание, работал закройщиком на швейной фабрике. Но о России, как герои одного известного скетча, думать не переставал.

Пока Европа воевала в первую мировую, Володарский вместе с Троцким и Бухариным выпускали в США газету «Новый Мир». После февральской революции наш герой вернулся на родину, но уже не в Малороссию, а в Петроград.

Действительно, у Володарского были очень дружеские отношения с Троцким. Так что после эмиграции юный борец за народное благо вслед за наставником примкнул к «межрайонцам». Это те, кто колебались между меньшевиками и большевиками. Как бы «ни нашим, ни вашим». А когда Троцкий все-таки сделал ставку на большевиков, Володарский поступил по примеру старшего товарища. И не просто вступил, а благодаря неуемной энергии, сделал, как сейчас бы сказали, головокружительную карьеру! От простого районного агитатора в Петербурге до комиссара Союза северных коммун по делам печати, пропаганды и агитации. Это, по сути, Северо-Западный федеральный округ.

Об ораторских навыках Ворошилова ходили легенды. Говорят, что даже Юлий Мартов, идеолог меньшевиков, как-то после очередной пламенной речи молодого агитатора подошел к нему и сказал: «Вы далеко пойдете, молодой человек». И ведь пошёл! Во время митинга на Путиловском заводе, Володарский на политических дебатах так провозил лицом об стол меньшевиков, что разагитировал зрителей и те перешли на сторону большевиков.

Популярность Володарского росла не по дням, а по часам. В городской комитет большевиков то и дело звонили, мол: «Пришлите нам на митинг Володарского!» или «У нас сильны меньшевики, но дайте нам Володарского, и мы ручаемся за победу». Кстати, друг его Троцкий тоже в это время слыл «красным Цицероном», и благодаря необыкновенному красноречию собирал многотысячные митинги.

Комиссаром по делам печати Володарского назначили после Октябрьской революции. По нынешним меркам, это звучит дико, но он, напомню, даже школу не закончил! Зато за исполнение комиссарских обязанностей наш герой взялся с особым рвением. Так совпало, что Володарский-Гольдштейн был еще и главным редактором петроградской «Красной газеты». И в новой должности он стал нещадно биться с конкурентами. А как биться? Да все просто ― закрывал их.

Еще вчерашний вольнолюбец установил жесткую цензуру. При нем прекратили существование примерно 150 газет общим тиражом около двух миллионов экземпляров. Эссеры так обозлились на молодого цензора, что решили его убить. Организовали банду под руководством Григория Семёнова и установили слежку.

Символично, что расправиться с Володарским должен был рабочий. Но Семёнов почему-то решил передоверить грязное дело знакомому. Им оказался некто маляр Сергеев. Тот даже начинил пули ядом, чтоб уж наверняка. Слежка донесла, что жертва зачастила на Обуховский завод. Там-то и решили подкараулить большевистского агитатора и душителя печати.

20 июня 1918 года Володарский поехал по запланированному маршруту, но на удивление ― правильно, тот пошел не по плану. Комиссару пришлось срочно мчаться на стихийный митинг на Николаевском вокзале. Там он потерпел фиаско, рабочие не стали его слушать и требовали вызвать Зиновьева, другого красного комиссара. А тот как раз был на Обуховском заводе.

Володарский поехал на встречу своей смерти, но за метров сто до проходной машина заглохла ― бензин закончился. А у завода Володарского уже пять часов караулил убийца. Который не заметил машину комиссара.

На часах семь вечера, Сергеев решил, что на сегодня убийство отменяется, пошел домой и наткнулся на того, в кого должен был стрелять. Володарский сам вышел к нему что-то спросить. Сергеев в спешке стал палить по комиссару и ни разу не попал ― переволновался, видимо. Потом пришел в себя, высадил ему в грудь все, что осталось в обойме и сбежал. Через три минуты Володарский умер. Через пять приехал Зиновьев.

Жизнь одного из главных агитаторов Красной революции оборвалась в 26 лет. Похоронили его на Марсовом поле.